главная

назад

вперёд

Проблема абрикоса

Подозрительно ведут себя дятлы в последнее время. Известно, что дятлы — спутники больных деревьев. Долбят клювом какую-нибудь старую сосну, добираясь до личинки вредителя. А не так давно в Молдавии профессор Г. Патерило заметил дятлов на молодых абрикосах. Что им там нужно?

Выяснилось, что молодые абрикосы тоже больные, и дятлы ведут там санитарную обработку. Но почему больными оказались именно молодые, растущие организмы, а те стареющие великаны, что растут по горам Средней Азии и приносят хорошие урожаи, не проявляют пока признаков недомогания?

Начнем с мировой статистики. Она показывает: ситуация с абрикосом тревожная. Каждые четыре года садоводы созывают международные совещания. Сообща пытаются разгадать головоломки этого дерева. Кое-что выяснили, но далеко не все.

Первая причина бед — болезнь увядания. Апоплексия. Название знакомое многим. Так прежде называли внезапную смерть человека, апоплексический удар. Дерево абрикоса тоже умирает вдруг» Как бы без видимых причин. В начале лета неожиданно начинают вянуть листья. В несколько дней все бывает кончено. Досаднее всего, что гибнут деревья в самом расцвете сил, когда исполнится лет пятнадцать. И они ещё не окупили расходы садоводов...

Конечно, биологи не сидели сложа руки. Они уже обнаружили несколько вредителей, ускоряющих гибель деревьев. Это — ближайшие родственники картофельного грибка, фитофторы, который в давние годы уничтожил в Европе картофель и пустил по миру миллионы людей. Правда, открытие это биологов мало утешило. Сама причина, позволившая грибку губить абрикосовые плантации, осталась покрытой тайной.

И тут надо вспомнить о дятлах, которые заинтересовали профессора Патерило. Дятлы пасутся в абрикосовых молодняках. Молодняк везут из питомника. Значит, причину апоплексии нужно искать именно там.

Ученый отправился на питомник и обнаружил следующее... Молоденькие саженцы там хранят в траншеях до весны, до посадки. Чтобы зимой не замерзли, бульдозер заваливает корни землей. Там, где землю прижали неплотно и остались пустоты, саженцы плесневеют. Но даже там, где закопали по всем правилам, саженцы не отличаются здоровьем. Корни у них обрезаны, а дышать деревцам все равно нужно. Корни не могут восполнить эту потерю.

Весною сажают истощенные саженцы в грунт. Они долго не приживаются. На ослабленных деревцах поселяется нечисть.

Профессор Патерило предложил все делать по-другому. Разводить сады как в старину — из косточек. И обойтись без питомника. Он сам показал пример. Когда выросли дички, к ним привили хороший сорт абрикоса. Корни у деревьев были в полном порядке, ни одно деревце не погибло.

Апоплексия — лишь одна из абрикосовых бед. Другая — разнобой с урожаями. То хороший, то плохой, то никакого. Самаркандские садоводы подсчитали, что за последние пятнадцать лет только пять были с хорошим урожаем. В остальные десять плодов собрали мало.

На этот раз причина ясна — весенние заморозки. Абрикос цветёт рано. Апрельские заморозки губят двет. Урожай падает или вообще пропадает. Кому после этого захочется разводить новые сады? Климат не переделаешь, и точно погоду не предскажешь.

Соблюдая истину, отмечу: есть места, где каждый год удачный! Пожалуй, самое известное — Урюкли Сай, Абрикосовое ущелье. Оно лежит у подножия Туркестанского хребта. Горы защищают от холодных ветров. Заморозков в Урюкли Сае почти не бывает. К сожалению, таких удобных мест во владениях абрикоса не так много. Их ещё нужно отыскать. И не всегда они, эти места, бывают свободны.

И в этой, казалось бы, трудной и тупиковой ситуации пригодилось одно наблюдение, сделанное много лет назад, но начисто забытое.

В 1904 году агроном Р. Лауридж заявил в печати, что абрикос не выносит засоленной почвы. Незадолго до Великой Отечественной войны биологи из Мелитополя обследовали местность вдоль берегов Азовского моря и Сиваша. Жить без леса приморским жителям было неуютно. Одни говорили, что дело в сухом климате, другие — в засоленной почве. Казалось, что старое заявление Лауриджа подтверждается.

И тут выяснилось, что отнюдь не все побережье безлесно. В колхозе «Червоный прапор» есть большой сад. Раньше на месте колхозного сада был небольшой сад крестьянина Тетерятникова. Тот ещё в 1909 году рискнул посадить плодовые деревья на самом берегу лимана на засоленной почве. Он высадил разные деревья. Лучше всех рос абрикос. За 27 лет он достиг высоты двухэтажного дома.

После войны почвоведы снова побывали в этих местах. И ещё раз убедились, что Лауридж ошибся. Абрикос не только уживается на засоленной почве, но ещё и получает от такой жизни некоторые преимущества. Дело в том, что абрикос начинает меньше страдать от превратностей климата. Он не повреждается заморозками там, где по всем признакам должен повреждаться. Происходит это по очень простой причине. На засоленной почве деревья цветут на несколько дней позже. И этого оказывается достаточным, чтобы избежать весенних похолоданий. К тому же и сами плодовые почки становятся гораздо устойчивее к морозам.

Конечно же, нельзя искать выход из трудной ситуации только в засоленных почвах. К тому же засоление должно быть очень небольшим. Иначе вред будет, а не польза. Это ещё Тетерятников понимал. Тогда, в 1909 году, он в своём саду канавы прокопал, чтобы лишняя соль из почвы вымывалась.

Между тем садоводы продолжали думать, как помочь своему любимцу. Как сделать так, чтобы абрикос не стоял с пустыми ветвями каждый второй или третий год?

Выход, конечно, был найден. О нем сообщил уроженец Мелитополя Г. Янин. Прививая хорошие сорта на молодые саженцы, Янин решил использовать, помимо абрикосовых, ещё и сливовые черенки. Он выбрал зимостойкую сливу Ренклод Альтана. Опытные деревца приняли необычный вид. Половина веток — абрикосовые. Другая половина — сливовые.

Курага — это высушенный без косточки абрикос. В кураге почти полный набор витаминов. Недаром долгожители Гималаев так ею увлекаются.

Наступила жестокая зима. Трещали морозы. Весенние оттепели сменялись ледяными заморозками. Все цветки на абрикосах погибли. Обвалился цвет и на тех абрикосовых ветках, что были привиты Яниным. И только сливовые прививки уцелели. Осенью Янин проверил своих питомцев. Как и ожидал ученый, ветки абрикосов пустовали. Зато сливовые гнулись от плодов. А что за плоды на них выросли! Каждый вдвое-втрое крупнее обычного.

В поперечнике сливы оказались крупнее куриного яйца. Пять с половиной сантиметров. Длиннее спичечной коробки. Видимо, все соки, предназначенные абрикосу, пошли на питание слив. Впервые в истории мелитопольские абрикосы не стояли пустопорожними: на них зрели сливы.

Следующий год был милостив к садоводам Мелитополя. Абрикос дал хороший урожай. На комбинированных деревьях Янина поспели и абрикосы и сливы. Теперь сливы имели обычные, нормальные размеры. Когда же ученый подсчитал продукцию, оказалось, что опытные деревья дали по два с лишним ящика плодов сверх программы по сравнению с остальными. Выходит, что и в обычный год есть выгода от нового метода.

А теперь посмотрим, как живётся абрикосу в горах Средней Азии. Однажды профессор К. Васильев поехал туда, чтобы познакомиться с сушкой абрикоса. Он приехал в село Хушикат и отправился в сад. Сад был расположен на такой крутой горе, что профессор взбирался, как альпинист, хватаясь руками за кусты.

— Как только держатся тут деревья? — думал он, взмокнув от пота и едва переводя дыхание.— И как они не свалятся под грузом большого урожая?

Васильев повидал на своём веку немало разных сортов абрикоса. Он хорошо помнит сорт Хусайе, у которого плодов вырастало так много, что ветви казались одетыми в толстые стеганые чехлы оранжевого цвета. Ведь иной раз с дерева собирают ящиков по сорок, а то и целую тонну.

И тут внимание профессора привлекла небывалая картина. Самые крупные, подозрительно наклонившиеся гиганты были подпёрты крепкими каменными столбами. Как бы контрфорсами. Ясно, что при таких подпорках не страшен любой урожай. Но ещё больше удивился профессор, когда узнал, что плоды с деревьев не снимают. Не собирают. Вместо этого ждут, когда упадут сами. Едва достигнув спелости, плоды на ветках начинают подсыхать и подвяливаться. Когда достаточно высохнут, упадут сами.

Будучи хорошим и знающим садоводом, профессор Васильев привык к тому, что почва между деревьями содержится в чистоте. Все травы выпалываются, и деревья круглый год растут как бы на свежей пашне. Тут же все сплошь заросло травой. Иногда она была скошена и тогда походила на газон возле дома. Если же травы отсутствовали, то их место занимала галька. Это в тех случаях, когда сады высаживали на галечниках.

На вопрос Васильева садоводы только улыбнулись. Они подали ему с земли упавший плод. Его можно было есть прямо так, немытым. Падая на траву или гальку, плод не пачкается. Если бы под деревьями был чёрный пар, голая земля, плоды перепачкались бы и пришлось бы их перемывать. А как мыть такой нежный продукт, как абрикос?

Эти нехитрые наблюдения профессора Васильева могут показаться мелочью, не заслуживающей внимания. Однако, если такие мелочи не учитывать, можно наделать ошибок, которые выявятся очень не скоро. Абрикос, как и всякое дерево, растет долго, и ошибка обнаруживается через много лет. По этому поводу полезно вспомнить одну старую историю, которая началась в конце прошлого столетия, а закончилась в наши дни.

Дело происходило в Каменной Степи Воронежской губернии в начале девяностых годов. Только что закончилась самая жестокая за всю историю русской земли засуха, унесшая множество жизней. Нужно было срочно защищать поля от сухих ветров лесными полосами. Как это делать, никто толком не знал.

К счастью, в эти тревожные дни нашлась «могучая кучка» лесоводов, готовых пойти на риск. Во главе встали два будущих классика лесной науки: профессор Г. Морозов и его соратник, будущий академик Г. Высоцкий.

Сообща они выбрали Каменную Степь. Она лежала в центре черноземного края, в эпицентре засухи. Создавать лес здесь было трудней, чем во многих других местах. Посадили главную породу — дуб, дерево стойкое к степным невзгодам, долговечное и высокое. Надо было только подобрать ему пару, чтобы подгоняла, затеняла с боков. Чтобы дуб быстрее тянулся ввысь и перекрывал дорогу сухому ветру.

Друзья выбрали абрикос. Он соблазнил их бурным ростом в молодости и небольшой высотой. Они учли, что он не боится засухи, а плоды привлекают птиц. Птицы должны были обеспечить санитарный порядок в степном лесу.

Надо сказать, что в первые годы абрикос оправдывал надежды. До трех лет он рос прекрасно и радовал опекунов. Но как только исполнилось три года, рост деревьев как бы надломился. Вдруг стали сохнуть ветви. А к четвертому году почти все деревья стояли голыми и безжизненными. Теперь они годились лишь на дрова.

Морозов долго искал причину гибели. Но даже ему, автору первого учебника о лесе, не удалось разгадать загадку абрикоса. В отчете он честно признался: причина неизвестна. Высоцкий был другого мнения. В отчете он написал: абрикос погиб от вымерзания. И добавил: это южное дерево для Каменной Степи не годится.

Прошло сорок лет. Лесоводы многому научились за эти годы. Они решили ещё раз испытать судьбу. И снова в лесных полосах появился абрикос. Как раз перед самой войной. Увы, результат оказался тем же. Деревья, отлично росшие три года, на четвертый погибли.

Лесоводы ещё раз перечитали отчет Морозова. И каждый раз их останавливала фраза: ««Причина неизвестна!» Почему Морозов не присоединился к Высоцкому? У того было ясно и понятно: вымерз, а поэтому не годен. Морозов так сказать не решился. Видимо, у него были к тому веские основания? Какие-то особые причины?

Биологи стали искать их уже после войны. И нашли. Но не сразу. А сначала они решили в третий раз попытаться утвердить абрикос в Каменной Степи. Посадили, как и раньше, в лесных полосах. А для сравнения — в саду рядом со сливами и другими плодовыми деревьями. История повторилась. Абрикос погиб в те же сроки, что и раньше. Но только в лесных полосах. В саду деревца выжили. И не только выжили. Они проявили себя лучше, чем другие плодовые породы.

В 1967 году в начале июня грянул заморозок. Весь урожай вишни и сливы погиб. На яблонях и грушах отвалились почти все плоды. Один абрикос стоял нарядный, весь в оранжевых плодах. Он принес такой урожай, словно морозов и не бывало.

Минуло два года. Тут завернул такое морозище, что у плодовых деревьев погибли даже стволы и ветви. Сливы пришлось вырубить на дрова. Обидней всего было за мичуринскую вишню Ширпотреб. Она была испытана временем. Но не выдержала и она, хотя казалась вполне надежной.

Абрикос же, всем на удивление, стоял сияющий, разноцветный, как новогодняя елка. Урожай он дал поменьше, чем обычно, но вполне приличный. Ученые недоумевали. В лесных полосах-то ведь погиб! И стали искать причину гибели абрикоса в лесных полосах. Этим занялся профессор К. Юрин из местного института. Он все ещё помнил слова Высоцкого: «Он у нас просто вымерзает...» А раз так, то и причину гибели надо искать зимой.

Когда Юрин пришёл в лесополосу, он не увидел крайних рядов абрикоса. Они были на полтора метра погребены под снегом. Снег скопился тут под защитой соседних деревьев, которые были посажены раньше, за несколько лет до абрикоса.

А ведь именно эти два ряда абрикоса погибли! Под такой тёплой снежной шубой. Другие сохранились (потом и их не стало). Замечательно, что снежный шлейф тут уже не достигал большой высоты и не защищал так надежно от мороза.

Юрин несколько раз прошёл по тем рядкам абрикоса, где снежный шлейф был совсем тонок. Местность выглядела неровной: то бугры, то западины. В западинах снега намело очень много. И снова повторилось непонятное. Именно те саженцы, что попали в западины, погибли в первую очередь. Когда весною Юрин стал осматривать погибшие деревца, ему бросилось в глаза, что стволики стали подозрительно скользкими. Подопрели! Вскоре подопревшая кора отстала. Все стало понятным. Деревца погибли не от мороза, а от тепла!

Абрикос не привык к такой уйме снега. Под ним оказалось слишком жарко. И он заболел, как изнеженное дитя, которое закутали в слишком тёплые одежды. Вредные микробы доконали его.

Вот, значит, почему не решился поставить точный диагноз профессор Морозов. Наверное, он чутьём догадывался, в чём причина абрикосовых бед, но не имел точных доказательств.

Рассказ о Каменной Степи был бы неполным, если не упомянуть ещё одного врага абрикоса — мышей. Они постоянно досаждали лесничим, пока те создавали лесные полосы. Бывало, подготовят к посадке разные породы: яблони, сливы, груши, абрикосы. Мыши обнаружат склад саженцев и набедокурят. Переворошат все деревца и выберут... абрикос! Обгрызут так, что он уже ни на какую посадку не годен. Причем в разных местах, из разных куч. Все, кроме абрикоса, остается нетронутым.

Ещё больше наседали мыши, когда деревца росли в полосах. Они обгладывали кору на стволиках. В саду они тоже пакостили, но там садовникам было легко. Они обвязывали штамбы стволов соломой, и мыши уходили ни с чем. В лесной полосе обвязать было нельзя. Там абрикос рос кустом и от самой земли топорщились ветки. hAb\iuah\ они не мешали.

А лесничие ещё раз вспомнили фразу из отчета Высоцкого: «Это южное дерево для Каменной Степи не годится». Почему он так написал? Ведь в садах абрикос растет! Все правильно. Но Высоцкий был лесоводом, а не садовником. Он и рассуждал как лесовод. Абрикос как лесная порода не годен. В саду — совсем иное дело!

Шаг за шагом решаются проблемы абрикоса. Но их остается ещё много. Одна касается столицы Таджикистана, города Душанбе. Таджикистан дает лучший урюк в мире. Но в столицу его везут издалека, с севера республики и с юга. Ни в окрестностях столицы, ни в соседних селениях абрикос не растет. Гиссарская долина, где лежит Душанбе, оказалась словно заколдованным местом. Нельзя сказать, что садоводы не пытались сажать здесь абрикос. Не раз пытались, только ничего из этих попыток не вышло.

Садоводам до сих пор памятно событие, случившееся в конце сороковых годов. Тогда в совхозе «Шахри-нау» был раскорчеван огромный абрикосовый сад. Деревья зрелые, большие. Они неплохо росли, но плодов почти не давали. Сад работал впустую. То замерзали цветки, то наваливались грибковые болезни. Итак, хлопот с абрикосом ещё хватит надолго.

Но за что человечество ценит абрикос? Не только за приятный вкус его плодов. В них ещё до восьмидесяти четырех процентов сахара! В прежние годы в Средней Азии вместо сахара ели урюк и курагу (именно в них столько сахара).

Однако самое главное и не в сахаре. А в том, что в абрикосе содержатся почти все известные витамины. Причем их количество не падает в сушеной продукции. Тут и С , и А, и В, и PP. Ещё витамины Н, и К, и Е. Если же разбить косточку и вынуть ядрышко, то в нем превосходное масло. Почти половина от веса ядра.

Случайно ли, что племя хунзов в Гималаях, которое питается в основном абрикосами и урюком, отличается исключительным долголетием? Говорят, что в среднем хунзы живут не то сто десять, не то сто тридцать лет. При этом ядрышки от косточек хунзы тоже едят.

И тут возникает вопрос, который тревожит очень многих любителей урюка. Не вредны ли косточки? Говорят, что в них находится синильная кислота — сильный яд.

По этому поводу можно сослаться на опыт жителей старого Тифлиса. В былые годы в Тифлисе существовал особый летний промысел. По улицам ходили сборщики абрикосовых косточек, которые тифлисцы тысячами, а может быть, и миллионами выплевывали на мостовую. Они набирали сотни пудов! Потом сдавали в кондитерские, где их использовали как заменитель миндаля. Ни о каких вредных последствиях никто не слышал.

Ну а как же синильная кислота? Есть она или нет? Синильной кислоты нет. Есть амигдалин. В организме человека амигдалин распадается на эфирное масло («запах синильной кислоты»!) и саму синильную кислоту.

Если брать косточки урюка из компота и их разбивать, то в ядрышках синильной кислоты нет. При варке амигдалин разрушился и кислота исчезла. Если же разбить косточку от сырого абрикоса, то амигдалин там есть. И синильная кислота начнет обрабатывать организм, как только разрушится названный алкалоид.

Плохо это или хорошо? Совершенно определенно ответить пока нельзя. Вопрос ещё изучается. Но вот что замечательно. С давних пор медики верили, что амигдалин имеет какое-то, пока малопонятное, значение при профилактике рака. Эти связи они сейчас усиленно ищут. И даже пытаются приготовить с помощью амигдалина противораковый препарат.

Удастся ли им превратить мечту в действительность — покажет время. Можно лишь сказать, что лечение слабыми дозами ядов давно признано медициной, в особенности гомеопатией. И почему не может синильная кислота в микродозах приносить эффект исцеления, если она принимается (с косточками урюка) ежедневно, да ещё и по нескольку раз в день?

Конечно, содержание амигдалина в ядрышках абрикоса различно. В сладких — меньше, в горьких — больше. Сколько же их можно съесть? Один врач специально занимался этой проблемой. Вывод его звучал так: ешьте на здоровье, но не более четырехсот граммов очищенных ядер в день. Для малого ребенка норма втрое меньше. Но кто и когда съедал сразу такую уйму абрикосовых ядрышек?

Найдутся, конечно, люди, которые с сомнением отнесутся к совету этого знатока. А вдруг отравишься? В таком случае есть и ещё один способ проверить злополучные ядрышки. На этот раз совет несколько иной.

Сошлюсь на опыт забайкальцев. В Читинской области есть городок Нерчинский Завод. В стародавние времена жители добывали и плавили серебро. Места степные, и только по северным склонам селится редкий лес. В свободный час осенью нерчинскозаводцы устремляются в перелески за «черносливом».

Каждый ботаник знает, что чернослив готовят из сливы венгерки. Причем не из всякой, а лишь из некоторых самых южных, самых нежных сортов. Конечно, в суровом Забайкалье венгерка не растет. То, что называют «черносливом», на самом деле — дикий сибирский абрикос. Когда он подсохнет на ветвях, кожица становится тёмной. Отсюда и название.

Из «чернослива» не варят компот. И вообще мякоть не едят. Там и есть нечего. Одна шкурка. Едят ядрышки. Для этой цели и собирают плоды дикого абрикоса мешками. А зимой в свободную минуту колют косточки и едят ядрышки вместо «семечек». И никто не боится отравиться.

А ведь в плодах диких косточковых деревьев ядовитых веществ всегда больше, чем в культурных!